Шоколадная конфета

Я недолго побыла единственным ребёнком в семье. Всего-то четыре года. Я даже понять этого не успела. Однажды у мамы вдруг появился живот. Он рос и шевелился. Был большой и круглый. Мама предлагала мне его потрогать, а я боялась. Мама ещё сердилась почему-то…А потом наступила осень. Бабушка нарядила меня в бордовый костюмчик со слонёнком на нагрудном кармашке, и повезла куда-то на автобусе. Потом мы с ней долго куда-то шли-шли-шли, пока не дошли до большого дома. Я подумала, что мы к кому-то в гости едем. Бабушка часто брала меня с собой в гости… Но в дом мы так и не зашли. Бабушка встала под окнами, неуверенно посмотрела на окна, и крикнула:- Таня!Я тоже хотела крикнуть, но почему-то застеснялась. Может быть, потому что на мне был мальчишечий костюм? Он мне не нравился. Из-за моей короткой стрижки и этого костюма меня постоянно принимали за мальчика. А я очень хотела, чтобы у меня были длинные косы. До пола. Как у Снегурочки. Но меня почему-то всегда коротко стригли, и не спрашивали чего я хочу. А я хотела ещё юбочку из марли, с пришитыми к ней блестящими бусинками, как у Насти Архиповой из нашей группы, и белые ботиночки от коньков… Я всю зиму просила папу снять с коньков лезвия, и отдать мне ботиночки. Лезвия их только портят ведь.Белые ботиночки, с большим квадратным каблуком…Я была бы самая красивая. А в этом дурацком костюме мне было неуютно и стыдно.Бабушка ещё раз позвала Таню, и вдруг схватила меня за плечи, и начала подталкивать вперёд, приговаривая:- Ты головёнку-то подними. Мамку видишь? Во-о-он она, в окошко смотрит!Голову я подняла, но маму не увидела. А бабушка уже снова кричала:- Танюша, молочко-то есть?- Нет, мам, не пришло пока… — Отвечал откуда-то мамин голос. Я силилась понять откуда он идёт – и не понимала. Стало очень обидно.- Где мама? – Я подёргала бабушку за руку.- Высоко она, Лидуша. – Бабушка чмокнула меня в макушку. – Не тяни шейку, не увидишь. А на руки мне тебя взять тяжело.- Зачем мы тут? — Я насупилась.- Сестричку твою приехали проведать. – Бабушка улыбнулась, но как-то грустно, одними губами только.- Это магазин? – Я внимательно ещё раз посмотрела на дом. Мне говорили, что сестричку мне купят в магазине. Странные люди: даже меня не позвали, чтобы я тоже выбрала…- Можно и так сказать. – Бабушка крепко взяла меня за руку, снова подняла голову, и крикнула: — Танюш, я там тебе передачку уже отдала, молочка пей побольше. Поцелуй от нас Машеньку!Так я поняла, что мою новую сестру зовут Маша. Это мне не понравилось. У меня уже была одна кукла Маша. А я хотела Джульетту…Так в нашем доме появился маленький. Маша была беспокойной и всё время плакала. Играть мне с ней не разрешали.А однажды мама собрала все мои вещи и игрушки в большую сумку, взяла меня за руку, и отвела к бабушке. Я любила гостить у бабушки. Там всегда было тихо, можно было сколько угодно смотреть цветной телевизор, а дедушка разрешал мне пускать в ванной мыльные пузыри.Я возилась в комнате со своими игрушками, рассаживая кукол по углам, и слышала, как на кухне бабушка разговаривает с мамой.- Не любишь ты её, Таня. – Вдруг тихо сказала бабушка. Она очень тихо сказала, а я почему-то, вот, услышала. Куклу Колю забыла посадить на диван, и подошла к двери.- Мам, не говори глупостей! – Это уже моя мама бабушке отвечает. – Мне просто тяжело сразу с двумя. Машеньке только месяц, я устала как собака. А тут ещё Лидка под ногами путается… И ты сама обещала мне помогать!- А зачем второго рожала? – Ещё тише спросила бабушка.- Славик мальчика хотел! – Как-то отчаянно выкрикнула мама, и вдруг всхлипнула: — Ну, пускай она у тебя месячишко поживёт, а? Я хоть передохну. Её шмотки и игрушки я привезла. Вот деньги на неё.Что-то зашуршало и звякнуло.- Убери. – Снова очень тихо сказала бабушка. – Мы не бедствуем. Деду пенсию платят хорошую. Заказы дают. Прокормим, не бойся.- Конфет ей не давайте. – Снова сказала мама, а я зажмурилась. Почему мне не давать конфет? Я же хорошо себя веду. Хорошим детям конфеты можно.- Уходи, Таня. Кормление пропустишь. – Опять бабушка говорит. – Ты хоть позванивай иногда. Ребёнок скучать будет.- Позвоню. — Мама сказала это, уже выходя с кухни, а я тихонько отбежала от двери, чтобы никто не понял, что я подслушиваю.Мама зашла в комнату, поцеловала меня в щёку, и сказала:- Не скучай, мы с папой в субботу к тебе придём.Я кивнула, но почему-то не поверила…Когда мама ушла, ко мне подошла бабушка, села на диван, и похлопала по нему, рядом с собой:- Иди ко мне…Я села рядом с бабушкой, и тихо спросила:- А мне ведь можно конфеты?Бабушка почему-то сморщилась вся, губами так пожевала, отвернулась, рукой по лицу провела быстро, и ответила:- После обеда только. Ты что, всё слышала?Я повернулась к бабушке спиной, и соседоточенно принялась надевать на куклу Колю клетчатые шортики. Бабушка вздохнула:- Пойдём пирожков напечём. С капустой. Будешь мне помогать тесто месить?Я тут же отложила Колю, и кинулась на кухню. Дома мама никогда не пекла пирожков. А мне нравилось трогать руками большой тёплый белый шар теста, и слушать как бабушка говорит: «Не нажимай на него так сильно. Тесто – оно же живое, оно дышит. Ему больно. Ты погладь его, помни чуть-чуть, поговори с ним. Тесто не любит спешки»Весь вечер мы пекли с бабушкой пирожки, а дедушка сидел в комнате, и сочинял стихи. Он всегда сочиняет стихи про войну. У него целая тетрадка этих стихов. Про войну и про Псков. Псков – это дедушкин родной город, он мне рассказывал. Там есть река Великая, и дедушкина школа. Он иногда ездит туда, встречается с друзьями. Они все уже старенькие, друзья эти. И тоже приезжают в Псков. Наверное, там им дедушка читает свои стихи.Когда уже стемнело, бабушка накрыла в комнате журнальный столик, принесла туда пирожки и розеточки с вареньем, а я, вымытая бабушкиными руками, чистая и разомлевшая, залезла с ногами в кресло, и смотрела «Спокойной ночи, малыши». О том, что я обиделась на маму я уже забыла. И сейчас вдруг начала скучать…Я тихо пробралась на кухню, и села у окна. Видно было фонарь и деревья. И дорожку ещё. По которой должна была в субботу придти мама. Я слышала как бабушка меня зовёт и ищет, и почему-то молчала, и тёрлась носом о стекло.Обнаружил меня дедушка. Он вошёл на кухню, скрипя протезом, включил свет, и вытащил меня из-под подоконника. Посадил на стул, и сказал:- Мама придёт в субботу. Обязательно придёт. Ты мне веришь?Я кивнула, но в носу всё равно щипало.- Завтра будем пускать пузыри. – Дедушка погладил меня по голове, и поцеловал в макушку. – А ещё я расскажу тебе о том, как наш полк разбомбили под самым Берлином. Хочешь?- Хочу…- Тогда пойдём в кроватку. Ты ляжешь под одеялко, а я с тобой рядом посижу. Пойдём, пойдём…И я пошла. И, засыпая на чистой-чистой простыне, пахнущей почему-то сиренью, я думала о маме и конфетах.А мама в субботу так и не приехала…***Зазвонил телефон. Я посмотрела на определитель, и подняла трубку:- Да, мам?- Ты сегодня во сколько дома будешь?Я посмотрела на часы, пожала плечами, словно это могли видеть на том конце трубки, и ответила:- Не знаю. До шести я буду в офисе. Потом у меня подработка будет. Это часов до десяти. В одиннадцать заскочу домой, переоденусь, и в кафе. У меня сегодня ночная смена.- Постарайся зайти в семь. Тут тебя дома сюрприз ждёт. Неприятный.Мама всегда умела тактично разговаривать с людьми.- Какой? Скажи лучше сразу.- С ребёнком всё в порядке, он в садике. Володя приходил…Я крепко закусила губу. Вовка ушёл от меня четыре месяца назад. Ушёл, не оставив даже записки. Где он жил – я не знала. Пыталась его искать, но он хорошо обрубил все концы… А я просто спросить хотела – почему?- Что он сказал? Он вернулся? – Руки задрожали.- Он исковое заявление принёс, и повестку в суд… На развод он подал.- Почему?! – Другие вопросы в голову не лезли.- По кочану. – Огрызнулась мама. – Твой муж, у него и спрашивай. От хороших баб мужья не уходят, я тебе уже говорила! А ты всё с подружками своими у подъезда торчала! Муж дома сидит, а она с девками трепется!- Я с ребёнком гуляла… — Глаза защипало, но матери этого показать нельзя. – Я ж с коляской во дворе…- Вот и сиди себе дальше с коляской! А мужику нужна баба, для которой муж важнее коляски! За что боролась – на то и напоролась.- Да пошла ты! – Я не выдержала, и бросила трубку.Значит, развод. Значит, всё. Значит, баба у Вовки теперь новая… За что, Господи, ну за что, а?Снова зазвонил телефон. Я, не глядя на определитель, нажала на кнопку «Ответ», и рявкнула:- Что тебе ещё надо?!- Лидуш… — В трубке бабушкин голос. – Ты ко мне зайди после работки, ладно? Я уже всё знаю…- Бабушка-а-а-а… — Я заревела в голос, не стесняясь, — Бабушка-а-а, за что он так?- Не плачь, не надо… Всё в жизни бывает. Все проходит. У тебя ребёночек растёт. Ну, сама подумай: разве ж всё так плохо? Кому повезло больше: тебе или Володе? У Володи новая женщина, к ней привыкнуть нужно, пообтереться… А у тебя твоя кровиночка осталась. Каким его воспитаешь – таким и будет. И весь целиком только твой. Ты приходи ко мне вечерком. Приходи обязательно.На подработку я в тот день так и не пошла. Провалялась у бабушки пластом. Иногда выла, иногда затихала. Бабушка не суетилась. Она деловито капала в рюмочку корвалол, одними губами считая капли, и сидела у моего изголовья, приговаривая:- Попей, попей. Потом поспи. Утро вечера мудренее. Не ты первая, не ты последняя. Мать твоя дважды замужем была, тётка твоя тоже… А Володя… Что Володя? Знаешь, как люди говорят? «Первым куском не наелся – второй поперёк горла встанет». А даст Бог, всё у Вовы хорошо выйдет…- Бабушка?! – Я рывком села на кровати, краем глаза увидев в зеркале своё опухшее красное лицо: — Ты ему, козлятине этой вонючей, ещё счастья желаешь?! Вот спасибо!- Ляг, ляг.. – Бабушка положила руку на моё плечо. – Ляг, и послушай: не желай Володе зла, не надо. Видно, не судьба вам просто вместе жить. Бывает, Господь половинки путает… Сложится всё у Володи – хороший знак. И ты скоро найдёшь. Не злись только, нехорошо это.Я с воем рухнула на подушку, и снова заревела…***Нервы на пределе. Плакать уже нет сил. Дышать больно. Воздух, пропитанный запахами лекарств, разъедает лёгкие, и от него першит в горле…- Лида, судно принеси!Слышу голос мамы, доносящийся из бабушкиной комнаты, бегу в туалет за судном, и несусь с ним к бабушке.- Не надо, Лидуша… — Бабушка лежит лицом к стене. Через ситцевую ночнушку просвечивает позвоночник. Закусываю губу, и сильно зажимаю пальцами нос. Чтобы не всхлипнуть. – Не нужно судна. Прости меня…- За что, бабуль? – Стараюсь говорить бодро, а сама радуюсь, что она моего лица не видит…- За то, что работы тебе прибавила. Лежу тут бревном, а ты, бедная, маешься…- Бабушка… — Я села возле кровати на корточки, и уткнулась носом в бабушкину спину. – Разве ж мне тяжело? Ты со мной сколько возилась, сколько пелёнок за мной перестирала? Теперь моя очередь.- Так мне в радость было… — Тяжело ответила бабушка, и попросила: — Переверни меня, пожалуйста.Кидаю на пол судно, оно падает с грохотом… С большой осторожностью начинаю перекладывать бабушку на другой бок. Ей больно. Мне тоже. Я уже реву, не сдерживаясь.В комнату входит моя мама. От неё пахнет табаком и валерьянкой.- Давай, помогу. А ты иди, покури, если хочешь.Благодарно киваю маме, хватаю сигареты, и выбегаю на лестницу. У мусоропровода с пластмассовым ведром стоит Марья Николаевна, бабулина соседка и подружка.- Ну, как она? – Марья Николаевна, ставит ведро на пол, и тяжело опирается на перила.- Умирает… — Сигарета в пальцах ломается, достаю вторую. – Не могу я больше, Господи… Не могу! Уж лучше б я за неё так мучилась! За что ей это, Марья Николаевна?- Ты, Лидок, как увидишь, что рядом уже всё – подолби в потолок шваброй. Говорят, так душа легче отходит, без мук…Первая мысль – возмутиться. И за ней – тут же вторая:- Спасибо… Подолблю. Не могу больше смотреть, не могу!Слёзы капают на сигарету, и она шипит, а потом гаснет. Бросаю окурок в баночку из-под сайры, и снова иду к бабушке.Бабушка лежит на кровати ко мне лицом, и молчит. Только смотрит так… Как лицо с иконы.Падаю на колени, и прижимаюсь щекой к высохшей бабушкиной руке:- Бабушка, не надо… Не надо, пожалуйста! Не делай этого! – Слёзы катятся градом, нос заложило.- Тебе, Лидуша, квартира отойдёт. Дедушка так давно хотел. Не станет меня – сделай тут ремонтик, хорошо? Туалет мне уж больно хотелось отремонтировать, плиточку положить, светильничек красивый повесить…- Не на-а-адо…- Под кроватью коробочку найдёшь, в ней бинтик эластичный. Как умру – ты мне челюсть-то подвяжи. А то так и похоронят, с открытым ртом.- Переста-а-ань!- А в шкафу медальончик лежит. Мне на памятник. Я давно уж заказала. Уж проследи, чтобы его на памятник прикрепили…- Ы-ы-ы-ы-ы-а-а-а-а-а…- Иди домой, Лидок. Мама тут останется. А ты иди, отдохни. И так зелёная вся…По стенке ползу к двери. В кармане звонит телефон. Беру трубку и молчу.- Чо молчишь? – Вовкин голос. – Алло, говорю!- Чего тебе? – Всхлипываю.- Завтра двадцать восьмое, не забудь. Бутырский суд, два часа дня. Не опаздывай.- Вовкаа-а-а-а… Бабушка умирает… Пожалуйста, перенеси дату развода, а? Я щас просто не могу…- А я потом не могу. Не еби мне мозг, ладно? Это ж как ключи от машины, которую ты продал. Вроде, и есть они, а машины-то уже нет. Всё. Так что не цепляйся за этот штамп, пользы тебе от него?- Не сейчас, Вов… Не могу.- Можешь. Завтра в два дня.Убираю трубку в карман, и сползаю вниз по стенке…… «Не плачь, так получилось, что судьба нам не дала с тобой быть вместе, где раньше я была?» — Пела магнитола в машине таксиста, а я глотала слёзы.Всё. Вот и избавились от ненужных ключей. Теперь у Вовки всё будет хорошо. А у меня – вряд ли…«Только ты, хоть ты и был плохой… Мои мечты – в них до сих пор ты мой…»- А можно попросить сменить кассету? Ваша Буланова сейчас не в тему. Я десять минут назад развелась с мужем.Таксист понимающе кивнул, и включил радио.«Милый друг, ушедший в вечное плаванье, свежий холмик меж других бугорков… Помолись обо мне в райской гавани, чтобы не было больше других маяков…»- Остановите машину. Пожалуйста.Я расплатилась с таксистом, и побрела по улице пешком. Полезла за сигаретами – оказалось, их нет. То ли потеряла, то ли забыла как пачку пустую выкинула. Захожу в магазинчик у дороги.- Пачку «Явы золотой» и зажигалку.Взгляд пробегает по витрине, и я спрашиваю:- А конфеты вон те у вас вкусные?- Какие?- А во-о-он те.- У нас всё вкусное, берите.- Дайте мне полкило.Выхожу на улицу, и тут же разворачиваю фантик. Жадно ем шоколад. С каким-то остервенением. И снова иду вперёд.Вот и бабушкин дом. Поднимаюсь на лифте на четвёртый этаж, звоню в дверь.Открывает мама. Не давая ей ничего сказать – протягиваю через порог ладонь, на которой лежит конфета:- Я хочу, чтобы бабушка её съела. Пусть она её съест. Знаешь, я вспомнила, как ты мне в детстве запрещала есть конфеты, а бабушка мне всё равно их давала… Я тоже хочу дать бабушке конфету.Мама молчит, и смотрит на меня. Глаза у неё красные, опухшие.- Что?! – Я ору, сама того не замечая, и конфета дрожит на ладони. – Что ты на меня так смотришь?! Я принесла бабушке конфету!- Она умерла… — Мама сказала это бесцветным голосом, и села на пороге двери. Прямо на пол. – Десять минут назад. Сейчас машина приедет…Наступаю на мать ногой, и влетаю в комнату. Бабушку уже накрыли простынёй. Откидываю её, и начинаю засовывать в мёртвую бабушкину руку конфету.- Возьми, возьми, ну пожалуйства! Я же никогда не приносила тебе конфет! Я не могла опоздать! Я… Я с Вовкой в суде была, ба! Я оттуда на такси ехала! Я только в магазин зашла… Ну, возьми, ручкой возьми, бабушка!!!Шоколад тонким червяком вылез из-под обёртки, и испачкал чистую-чистую простыню, которая почему-то пахла сиренью…***Я не люблю конфеты.Шоколад люблю, торты люблю, пирожные тоже, особенно корзиночки.А конфеты не ем никогда.Мне дарят их коробками, я принимаю подарки, улыбаясь, и горячо благодаря, а потом убираю коробку в шкаф. Чтобы поставить её гостям, к чаю…И никто из них никогда не спросил меня, почему я не ем конфеты.Никто.И никогда.(с)Мама Стифлера

Без заголовка

Фирма, выпускающей очень интересные решения для дома, Fred & Friends.

 

Колонки ввиде наушников:

довольно бесполезная, но забавная вещица для протирания запотевших зеркал: мухобойка — кнопка Delete: ложка-катапульта: снова стаканы, но уже с мордами животных: подставка под стаканы: конфетти: мочалка: чашка три-в-одном: еще одна интересная чашка с кристаллом Swarovski: Лампа-спичка: затычка в ванну: наклейки на всевозможные девайсы: эта наклейка чтобы мы не подскользнулись: силиконовая ухватка на кухне: ручка и подставка под ручку: стикеры с подставкой в виде тоста: подставка под масло в виде тоста: формочки для льда: разделочная доска в виде книги Romeo & Julienne: коврики под дверь в виде люков: вешалка-стрелка: держатель для зубочисток: Графины для масла и соевого соуса в виде перевернутых бокалов: Графин для молока: вот такой вот галстук для тех кто пока что только учится завязывать его: Палочки канапе в виде гвоздей: прихватки: одежда для ключей: разнообразные столовые приборы для детей:

 

Разгон браузера Mozilla Firefox

Пользователи Mozilla Firefox и так знают как быстро этот браузер работает. Так его на самом деле можно разогнать еще.1. Напечатайте about :config(скопируйте прямо отсюда) в адресной строке: вы попадёте в меню настроек.2. Найдите параметр network.http.pipelining , дважды нажмите на этой опции чтобы изменить параметр с False на True.3. Найдите параметр network.http.proxy.pipelining,дважды нажмите на этой опции чтобы изменить параметр с False на True.4. Найдите параметр network.http.pipelining.maxrequests дважды нажмите на нём и измените число на 150 ~ 2005. Правой кнопкой нажмите и следуйте New > Integer(целое), в имени впишите nglayout.initialpaint.delay и поставте число 0.Ускорение заметно сразу же.

Брр…О_о

Автор, к сожалению, мне не известен. Выкладываю без вычитки, все ошибки являются авторскими.Она подошла неслышно, сзади, закрыла глаза ладонями. Он вздохнул, встал с кресла, взял её руки и обернулся. Что случилось, малыш? — спросил он нежно и грустно, как всегда зная ответ.Я хочу есть — тихо сказала она, смотря ему в глаза и по-детски улыбаясь. Конечно, давай я потушу овощи, или сделаю салат. Или ты хочешь какой-нибудь суп? — сбивчиво забормотал он, все еще на что-то надеясь. Ты знаешь, чего я хочу, ласково произнесла она. Её влюбленные глаза не двигались, расширенные зрачки затягивали в себя, даже ладошки вспотели от волнения. Ну хорошо, вздохнул он, и они пошли на кухню. Она села рядом, достала сигареты и тихонько закурила, не сводя с него настороженного любящего взгляда. Она даже не моргала — все смотрела и смотрела, как он повязывает передник (с Бэмби; она подарила его ему после самого первого раза, а то он закапал любимые светлые джинсы), нарочито громко гремит кастрюлями и сковородками, мокро звенит вилками и ножами в раковине. В воздухе запахло средством для мытья посуды. Она поморщилась, и он включил вытяжку.Как ты хочешь сегодня? — спросил он громко из-за шума вытяжки. Её лицо осветилось улыбкой, которую он так любил — пока её не стало вызывать только одно. Теперь он её боялся и старался не смотреть. Наверное, с картофельным пюре и грибами, медленно сказала она. Потом, подумав, добавила — ты только не обижайся. И затянулась сигаретой. Не буду, сказал он. — Но, может, все-таки не сегодня? Давай хотя бы через пару дней, а? Ведь так мало осталось+а пюре с грибами я тебе и так сделаю. Вкусное.Она непонимающе посмотрела на него.Да нет, ничего, вздохнул он. И стал чистить картошку.Пока жарились грибы, он готовил соус и салат. Он мог сделать все быстрее, но старался оттянуть самое последнее, то, что ей было от него нужно. Руки делали все сами, он ни о чем не думал. Просто тщательно нарезал огурцы и помидоры, смешивал грибы с луком, помешивал пюре деревянной ложкой. Он ни разу не обернулся, но знал, что она курит и следит за каждым его движением. И болтает ногами.Огромное фарфоровое блюдо (он всегда удивлялся, как в неё, такую худенькую и маленькую, столько влезает) постепенно заполнялось океаном желтого пюре, на котором чернели горы из грибов и салата. Я как бог из каких-нибудь чукотских мифов, хмыкнул он про себя, забывшись. Какая-нибудь Великая Утка или Морж-Отец. Ну или+И осекся, вспомнив, что ему сейчас надо будет сделать.Наконец, он напустил на свой мирок дождь из кинзы и петрушки.Придирчиво посмотрел, нет, вроде бы все. Что ж, пора.Он достал из ящика стола огромный зазубренный нож. Какая прелесть, захлопала она в ладоши, увидев его когда-то на витрине. ДЛЯ-О-МА-РО-В — по слогам прочитала она и улыбнулась — это мой подарок тебе на все дни рождения, которые я пропустила из-за того, что мы не были знакомы+мой крабик. И мило хихикнула. Он впервые воспользовался им тем же вечером. Удобно — заботливо спросила она. Ещё бы, натянул он резиновую улыбку под мертвые глаза, совсем другое дело. Вот что значит техника. Она поцеловала его в губы, и они занялись любовью прямо на столе. Да+тогда они ещё трахались, с грустью вспомнил он. А теперь ей от меня нужно только одно. Ладно, неважно. Раньше начну, быстрее кончится.Он снял майку и аккуратно сложил её на стуле. На столе уже стоял маленький тазик; он склонился над ним и приставил кончик ножа к одному из бесчисленных шрамов на груди. Резко выдохнул и с силой надавил. Сзади сдавленно ойкнули — она никак не могла привыкнуть. Тело как будто плюнуло кровью, она хлюпнула об дно тазика одним комком, за которым сразу зажурчали тугие струйки; с таким же звуком бабушка выдавливала молоко из коровы в ведро, когда он был маленьким и жил в деревне. Он улыбнулся, вспомнив вкус парного молока, и тут же почувствовал солёный едкий запах собственной крови. Его чуть не стошнило; он побледнел и зацепил зазубринами ребра. Действуя лезвием как рычагом, он расширил дыру в груди достаточно, чтобы залезть туда рукой и вытащить сердце.То есть то, что от него осталось.Неуклюжий бесформенный обрубок оказался совсем маленьким. Этот кусочек его души бился абсолютно бесшумно, и ему показалось, что у него на руке сидит маленькая морская свинка, испуганная, с черными глазками-бусинками, и дрожит, дрожит, дрожит+Он снова вздохнул, ощущая вспотевшей спиной жадный и любящий взгляд.Пожалуй, тут только на два раза и осталось, думал он, взвешивая на ладони когда-то большое сердце — как обычный шмат мокрого мяса. Потом — была не была — положил его на деревянную доску, где уверенно разрезал на два куска, один чуть больше другого. Тот, что поменьше, он осторожно положил обратно в дыру между ребрами. Грудь захлопнулась как устрица, втягивая боль обратно в себя.Она беззвучно поднялась и тронула его за плечо. Он медленно повернулся, и она нежно слизала кровь, оставшуюся на коже и ноже. Как пенки, которые я выпрашивал, когда мама делала варенье — против воли улыбнулся он, и она ответила ему любящей улыбкой, от которой он не успел отвернуться.С каким-то злым остервенением он начал нарезать оставшийся кусок на тонкие полоски, глубоко вдавливая нож в дерево. Потом положил их на край блюда и поставил все это на стол перед ней. Ешь, а то остынет — строго сказал он. Хорошо, любимый, ответила она и изящно взяла вилку.Он сидел напротив и смотрел, как она ест.Вкусно? — спросил он, когда блюдо снова стало белым. Ещё бы, облизнулась она и посмотрела на него голодными глазами. Только мало — и вытерла салфеткой струйку крови из уголка рта. Солнце, но ведь почти ничего и не осталось, терпеливо проговорил он. Я знаю, жалобно протянула она. Но, может, ещё хоть кусочек? Пожалуйста+очень-оче нь хочется. Он вздохнул. Там на один раз и осталось, любимая. На последний, понимаешь? Ага, грустно вздохнула она. Так мало+жаль, у тебя такое вкусное сердце. Самое-самое вкусное. Ты самый лучший. Я так тебя люблю.Я тоже тебя люблю. Можно твою сигарету?Они с ментолом.Да какая разница.Он вышел на балкон и затянулся холодным ментоловым дымом. Ну вот почти и все, сказал он засыпающему Городу. Ты извини, но осталось только на раз. Ну, может, на два. И все — как мне жить без сердца? Так что я скоро уйду+ты тут не скучай без меня, ладно? И позаботься о ней, хорошо? Она же не виновата, она хочет как лучше. И я ведь её люблю+Он затянулся ещё раз и подумал, как хорошо, что это не последняя сигарета. Я бы тогда стоял, пытался ей насладиться как-то особому, думал о чем-то грустном. Пафосно так, сентиментально. А сейчас я просто курю, потому что впереди есть ещё немного жизни, немного времени, которое можно тратить. Хотя бы на то, чтобы просто курить.Он бросил окурок, и тот маленькой звездочкой полетел с балкона. В этот момент что-то острое ударило его под лопатку. Резкая боль парализовала его тело, он не мог пошевелиться, а острые птичьи когти сжали его сердце и выдрали наружу. Он согнулся от боли, и что-то сильно толкнуло его через стекло, вниз, к Городу, на холодную улицу. В полете он перевернулся на спину и увидел, что она держит в руке последний кусок его сердца. Она улыбнулась ему самой красивой и самой любящей из улыбок.Он упал на промерзший асфальт и битое стекло. Дыра в спине точно накрыла недокуренный им бычок, и тот сжигал живое мясо. Все его кости были переломаны, гниющая боль пульсировала во всем теле, он не мог пошевелиться — но он был жив, пока живо было сердце. Я люблю тебя, прошептал он, глядя на единственный огонек высоко вверху — окно кухни. Доедай, и я, наконец, высплюсь, подумал он, коченея от холода. Но время шло, свет в окне погас, а он все дышал и дышал, и его волосы покрывались инеем.. Наверное, ты оставила немного на потом, любимая. Глупая+я бы и так отдал тебе все до конца, неужели ты не поняла, любимая? Просто я не хотел, чтобы у тебя заболел животик+только и всего. А ты меня опять не поняла, думал он, и корчился от холода, и сгорал от боли в переломанных костях, и шептал вверх — любимая, любимая, люблю тебя+ …Последний кусочек сердца она съела на завтрак. Он умер с открытыми глазами, улыбаясь, и его улыбка немного растопила холодное февральское небо.

Постовой: http://fond-np.ru/?paged=33

-///-

Порой мы слишком часто хотим казаться неприступными.
Мы слишком часто скрываем свое истинное «Я», свою ревность, свои чувства.
Портя тем самым все то, что толком еще даже не началось.

Мы начинаем, и уже думаем о конце.
Мы влюбляемся, и пытаемся разочароваться в человеке, нежели его просто любить.
Думая что так будет легче. Легче, но для кого?

Мы боимся быть отвергнутыми, поэтому не подпускаем к себе никого и не даем никому шанса.
Мы жесткие черствые. Мы сильные. Мы женщины.

-///-

неважно, что это не навсегда

неважно, что в будущем мы будем уже чужими людьми

 неважно вообще все то, что будет

важно лишь то, что происходит сейчас, в данный момент/минуту/секунду

* * *

Меня спасает ром и кока-кола,
Мартини с соком, крепкий черный чай.
Меня спасает старый диск Мадонны
И фразы, брошенные невзначай.

Меня спасают кольца и подвески,
Подруги лучшие и новые друзья.
Меня спасает Федор Достоевский
(Романы про любовь не для меня)

Меня спасают поиски работы,
Дедлайны со статьями, стресс, авралы,
Меня спасает юмор беззаботный
И самый лучший в мире Никомаров

Меня спасает трезвый взгляд на вещи,
Контакты, одноклассники и фотки.
Меня спасает безрассудный вечер
И что моя соперница уродка.

Меня спасает яркая помада,
В два слоя тушь и длинные ресницы
Меня спасают горы шоколада
И ночь, когда ты перестал мне сниться.

Сумасшедшая корова

Молодой человек призывного возраста: Простите, мне повестка пришла.Сержант: Поздравляю вас!М.ч. – Но там написано, что я должен явиться на курсы подготовки Ангелов судного дня!С. – И что?М.ч. – Тут (суёт сержанту повестку) написан ваш адрес.С. (читает) – Да, всё правильно.М.ч. – Но как такое может быть?С. – Очень просто. Если бы был написан другой адрес, а вы бы всё равно бы пришли к нам, я бы сказал что это не правильно.М.ч. – Вы, наверное, не поняли…С. – Что?М.ч. – Ничего. Куда мне идти?С. – Сюда.…..М.ч. – Что это было?С. – Корова.М.ч. – Она прошла сквозь стену…С. – Не обращайте внимание.М.ч. – Почему?С. – Она сумасшедшая.Рисунок с compartia.tomsk.ru (200x200, 15Kb)

-///-

почему, когда ты не отвечаешь на мои звонки и смс, мне, кажется, что все кончено?
ты настолько глубоко вселил в меня страх твоей потери, что я потихоньку начинаю сходить с ума …
боюсь допустить малейшую оплошность, сказать что-то «не то»
это ужасно

-//-

Вот примерно половину рабочего времени трачу на эту игрушку

(вторую половину — на сообщество)

изображение

Bengal на мой взгляд, одна из лучших Zuma-like игр. Ну еще Luxor’ы хороши.

Кликабельно. Можно скачать и поиграть бесплатно.

Постовой: http://bogdanclub.ru/?paged=45